Becoming. Моя история  - Мишель Обама

В школьной библиотеке вместе с нами оказались двадцать два ученика «Харпера» – афроамериканцы, в основном старшеклассники. Все они, одетые в брюки и рубашки с отложными воротничками, расселись по кругу на диваны и кресла. Большинству не терпелось поговорить. Они описали ежедневный, даже ежечасный страх перед бандами и насилием. У некоторых не было родителей – или были, но зависимые; пара школьников уже побывала в центрах заключения несовершеннолетних. Девятиклассник Томас стал свидетелем того, как прошлым летом застрелили его хорошую подругу – шестнадцатилетнюю девочку. Он также видел, как его старший брат, частично парализованный вследствие огнестрельного ранения, был ранен в том же инциденте, потому что сидел на улице в своей инвалидной коляске. Почти каждый ребенок из присутствующих потерял кого-то – друга, родственника, соседа – в перестрелке. А вот в центре города, чтобы посмотреть на берег озера или посетить Военно-морской пирс[188], бывал мало кто.

Одна из соцработниц вмешалась, сказав группе: «Восемьдесят градусов и солнце!» Все с сожалением закивали – я не поняла почему. «Объясните миссис Обаме, – попросила она. – Что происходит у вас в голове, когда вы просыпаетесь утром и слышите, что по прогнозу на улице восемьдесят градусов[189] и солнечно?»

Она явно знала ответ, но хотела, чтобы я его услышала.

Все ученики «Харпера» согласились, что такой день не предвещал ничего хорошего. В солнечную погоду банды активизировались и стрельба усиливалась.

Эти дети адаптировались к вывернутой наизнанку логике, продиктованной окружением. Они оставались дома в хорошую погоду и строили свой маршрут в школу и из школы, основываясь на смене влияния гангстеров на определенных территориях. Иногда, говорили они мне, самым безопасным было идти домой посреди проезжей части, чтобы машины проносились мимо с обеих сторон. Оттуда был лучший обзор на зону конфликтов или возможные перестрелки. А значит, появлялось больше времени, чтобы сбежать.

Америка – не простое место. От ее противоречий у меня иногда кружится голова. Я бывала на демократических благотворительных вечерах в огромных манхэттенских пентхаусах, где потягивала вино с богатыми женщинами, заявлявшими, что страстно увлечены проблемами детского образования. Затем наклонялись ко мне, чтобы тихо сказать, что их мужья с Уолл-стрит никогда не будут голосовать за того, кто хотя бы допустит мысль о повышении налогов на роскошь.

А теперь я в «Харпере» слушала, как дети обсуждают способы остаться в живых. Я восхищалась их стойкостью духа и отчаянно хотела, чтобы они не так сильно в ней нуждались.

Один из ребят откровенно посмотрел на меня.

– Это, конечно, хорошо, что вы здесь, и все такое, – сказал он, пожав плечами. – Но что вы на самом деле собираетесь делать со всем этим?

Для них я была представителем властей из Вашингтона и Саутсайда. Когда разговор зашел о Вашингтоне, я должна была сказать правду.

– Честно говоря, – начала я, – я знаю, что вам многое пришлось пережить, но никто не собирается вас спасать в ближайшее время. Большинство людей в Вашингтоне даже не пытаются. Многие из них даже не знают о вашем существовании.

Я объяснила школьникам, что прогресс идет медленно и они не могут позволить себе просто сидеть сложа руки и ждать перемен. Многие американцы не хотели повышения налогов, а Конгресс не мог даже принять бюджет, не говоря уже о том, чтобы подняться выше мелких партийных войн. Не стоило надеяться на миллиардные инвестиции в образование или магические изменения в их районе. Даже после ужаса Ньютауна Конгресс, казалось, был полон решимости блокировать любые меры, которые ограничили бы продажу оружия в неправильные руки. А законодатели больше думали о сборе взносов от Национальной стрелковой ассоциации[190], чем о защите детей. Политика – это сплошная путаница, сказала я. Здесь нельзя добавить ничего ободряющего.

Однако я продолжила речь, решив зайти с другой стороны – из Саутсайда внутри себя. Используйте школу, сказала я.

Эти дети только что целый час рассказывали мне трагические и тревожные истории, но я напомнила им, что те же самые истории демонстрировали их настойчивость, уверенность в себе и способность преодолевать трудности. Я заверила: у них уже есть все необходимое для успеха. Они уже сидят в школе, которая предлагает бесплатное образование, и в этой школе есть много преданных и заботливых взрослых, уверенных, что их жизни – важны.

Примерно через шесть недель, благодаря пожертвованиям местных бизнесменов, несколько учеников из «Харпера» приедут в Белый дом, чтобы лично увидеть меня и Барака, а также провести время в университете Говарда и понять, что такое колледж. Я надеялась, они смогут представить себя студентами в его стенах.

Я никогда не притворялась, будто слова или объятия первой леди могут перевернуть чью-то жизнь или будто для детей, которые переживают то же, что ученики школы «Харпер», существует какой-то легкий путь. Все не так просто. И, конечно, каждый из нас, сидевших в тот день в библиотеке, знал это. Но я была там, чтобы помочь этим детям выбраться из старой и проклятой сказки о судьбе черного американского ребенка из неблагополучного района – ему с рождения пророчат неудачу, только ускоряя ее наступление. Если я могла указать этим школьникам на их сильные стороны и дать некоторое представление о том, как двигаться вперед, то я всегда это делала. Таков был мой маленький вклад.

24

Весной 2015 года Малия объявила, что ее пригласил на выпускной мальчик, который ей немного нравился. Ей было шестнадцать, и она заканчивала девятый класс в «Сидуэлле». Для нас она оставалась совсем малышкой, длинноногой и всегда полной энтузиазма, но на самом деле взрослела с каждым днем. Теперь Малия была почти одного со мной роста и уже начинала подумывать о поступлении в колледж. Она хорошо училась, была любознательной и хладнокровной и обращала внимание на детали, как и ее отец. Увлеклась кинематографом и прошлым летом смело разыскала Стивена Спилберга, пришедшего в Белый дом на званый ужин, и задала ему так много вопросов, что он предложил ей стажироваться на съемках сериала, который в тот момент продюсировал. Наша девочка нашла свой путь.

Обычно по соображениям безопасности Малию и Сашу не пускали в чужие машины. У Малии уже были промежуточные права[191], и она могла самостоятельно передвигаться по городу, хотя агенты всегда следовали за ней на своем автомобиле. И все же она не ездила на автобусе или метро с тех пор, как переехала в Вашингтон в возрасте десяти лет, и ее никогда не подвозил кто-то не из числа сотрудников секретной службы. Но для выпускного мы сделали исключение.